Ну, свинья, это, конечно, громко сказано. Скорее свинка, свинюшка, хрюшечка такая. (Ростом в холке бывает повыше полуметра, в длину поболее метра, иногда до полутора. Весом поболе автора на целый пуд – таких я боюсь. Я боюсь зверей весом даже меньше моих пятидесяти.) Хорошенькая такая! Мне такие не попадались – это надо поглубже в Венесуэлу к Уго Чавесу, в Перу забираться.(Правда намедни была замечена здоровенная капибара-нелегал у нас в солнечной Калифорнии. Куда это иммиграционные власти смотрят?)А попадались мне больше их карликовые сестрички – малые водосвинки.

Эти – просто загляденье. Уморительные, симпатичные, шустрые, дружелюбные, любопытные. Ростом с кролика, цветом – темная медь, видом – свинья-свиньей, только без хвостика. И устроена она так, как будто постоянно хочет присесть на окорочка. В общем, посмотрел – и уже улыбнулся непонятно чему. Понятно, что если я с рюкзаком по марихуанным просторам Венесуэлы не брожу в поисках флоры и фауны, то и попадаются мне измельчавшие капибары и капибарки, попрошайки и помоешники, прижившиеся на подстриженных просторах территорий all-inclusives, охраняемых от местного населения гаваев, ямаек, мексик, всяких пуэрто - и коста-риков и прочих прочих гаитий. Там им сытно (в отличие от местного населения) и привольно.

Там полно искусственных и естественных водоемов, и никакие орланы и ягуары им не угрожают. Также понятно, что в Цетральной и Южной Америке крестьянский народ в пончо на них слегка обижается – могут потравить поля, сена у лам отъесть, но зато народ в пончо и сам не прочь поесть нежного мяса капибарского. Католическая церковь в мясопустные дни разрешает прихожанам вкушать мясо капибары как «ни рыбу ни мясо».Я бы не стала. Во-первых, не католичка, а во-вторых, капибара отличается одной нехорошей, на мой взгляд, привычкой.

Она, простите, за собой подъедает. Ага. И если кофе бренда «копи лювак», уже один раз съеденный и эвакуированный зверюшкой, я с удовольствием иногда завариваю, то свининку такую я точно есть бы не смогла. А они – ничего, едят. Видать, «осень кусять хоцеца». Ну бог с ними. Приступим к неприличному, раз мою любимую тему зацепили. Мексиканцы зовут нашу хрюшу неприличным словом на букву «ср», для которой у нас ниже спины место есть, а слова нет. Как в старом анекдоте.

Именно своих, карликовых они так и называют. Может быть потому, что, как я уже сказала, выглядят они как бы желающими присесть на то самое место, для которого у нас слова нет, а эта самая «ср» есть. Просто загадка! А вот отгадка: это у них передние лапки длиннее, чем задние. А хотите узнать в какой именно манере они и едят и за собой подъедают? Жевательные движения они совершают не как все, а горизонтально-вращательными ням-ням. Поэтому щечные зубки у них постоянно стираются и постоянно обновляются на протяжении всей жизни.

А жизни той у бедняг всего лет 8-9.Хрумкают горизонтально они постоянно что попало: корешки, вершки, сено-солому, желуди (свинья все же как-никак!). Но навроде белочки – найдет кусочек, завалится на это самое, кусочек в передние лапки аккуратно возьмет и хрумчит себе. С удовольствием схрумкают и морковку, и банан, и яблочко, и киви, и хлебушек. Но это все – если угостить, а так нет. На этом я и попалась. Уверена, что все зверье упомянутых выше all-inclusive всякий раз с нетерпением ждет моего возвращения. Потому что нарушаю я экологию и дисциплину вовсю: никогда не выхожу пустая из ресторанов, полными мешками пру угощения зверькам, птичкам и рыбкам. (Рыбы уже мои ноги знают – как в воду вхожу, так они ко мне на всех плавниках несутся.

Или это они мешок с булками видят?) Пеликаны сидят и высматривают: только-тко учинаю рыбную раздачу хлебов, как они срываются с пальмовых зонтиков и выхватывает булочки из рук. Один макак меня знает – заигрывает. Видали бы чего вытворяет! Фу! Есть у меня пара знакомых енотов (семейка большая у них, папа очень продуктивный). Те ждут прямо в открытом ресторане возле стола. Официанты иногда пытаются их шугать, но я шугаю их обратно – пусть сидят себе. Иди работай, амиго. А вот капибары по ресторанам не ходят – они ждут на дорожке.

Сидят – папа, мама, детки, тетьки-дядьки. (Живут они стайно, вроде как дикие кабанчики.) И лают потихоньку. Не хрюкают. Именно лают. Иногда кто-то свистнет.

Наверное, атас, но переводчиков нема – не знаю. В общем, под сурка косит. Сидят себе и думают: «И когда это она уже нажрется, наконец, и выйдет покормить нас?». А я сижу-ем и на святое семейство поглядываю – сейчас, сейчасА после кормежки с рук у нас начинаются ушки-животики. Почеши там и почеши здесь.

(Изумительная статья есть у Бори Рохленко про почеши!) И как «мучительно больно», когда сталкиваешься с таким свинством, вернее со свинским благородством – даже пустая идешь, без угощений всяких, а они уже несутся, толстые и смешные, бухаются под ноги, и дают ушки-пузики. Полаюсь с ними в ответ, посвищу сусликом – стороны расходятся взаимодовольными. Многие держат водосвинок как домашних животных. (Наверное, потому что подъедают они за собой и убирать за ними не надо?) Я бы не держала – водосвинкам надо много плавать, плескаться в воде. Тогда шерстка их делается блестящей, упругой, гладкой, как у норки или бобра. Свинья-то она свинья, но такая вот водяная.

Плавает среди рыбного. В парке Шел-Ха я полюбила семейку свинок, живущую в одном водоеме с тапирами. А тапир – это такая жирная большая свинья с толстыми ляжками и смешной мордой утюгом. (А КАК гадит! За коровой такие блины не остаются! Такой милый…) И наши поросятки с удовольствием хрумкают тапирью еду. И плавают вокруг огромных тапиров смело и гордо.

У древних майя и инков капибару почитали как тотемное существо. Я тоже почитаю – уж очень они прикольные и умненькие. И суетятся всю дорогу уморительно, и щечками шевелят. Носы у них расплющены как пятачки, и вечно они ими что-то роют и чихают.

Едят и чихают. Пьют и чихают. – Будьте здоровы, – говорю я им. И вам не хворать.